В 2019 году в издательстве "Энас" выходили "Повести Белкина" в иллюстрациях нашего старейшего художника А.Рейпольского (на фото сверху).

В этом году "Речь" переиздала "Повести Белкина" (в своëм оформлении) и, кроме того, выпустила с иллюстрациями Рейпольского остальную прозу Пушкина — три книги (на фото — внизу).

Сюиту к "Повестям Белкина" мы уже смотрели (к каждой повести отдельно — начало здесь). А "Пиковая дама" — это новая сюита. Еë и посмотрим.

Всякий раз, встречаясь с иллюстрациями Рейпольского, пытаюсь понять их место в современной (последнего полувека) книжной графике. Рейпольский — это нежные акварели с меланхоличными стройными персонажами. В этот раз, пока заказанную книгу ждал, придумал, что Рейпольский — это ведь как Брюллов, который знаменитый акварельный портрет Натальи Гончаровой-Пушкиной сделал. У Рейпольского все героини такие — вон хотя бы Маша с обложки "Капитанской дочки".

Так что Рейпольский будто бы — настоящая реинкарнация пушкинских времён. Хорошее объяснение, мне понравилось. Но не для этого раза. Нынешняя сюита Рейпольского в другом стиле — скорее всего, в футуристическом.

Сначала всë шло хорошо. Очаровательный форзац. Всё-таки Рейпольский — настоящий академист эпохи ампира. Адмиралтейство и Зимний дворец.

Хотя совсем не обязательно, что рисунок на этом форзаце создавался под "Пиковую даму". Чего Германну в Зимнем дворце делать?

Вот фронтиспис точно не создавался специально для "Пиковой дамы". Он взят из сюиты к "Повестям Белкина" (2019) и используется "Речью" для всех прозаических книг Пушкина в иллюстрациях Рейпольского.

В этих начальных иллюстрациях ярко проявляется такая особенность техники Рейпольского как тщательность отделки рисунка, часто переходящая в зализанность (что очень хорошо сочетается с опрятными и всегда спокойными персонажами художника).

А вот шмуцтитул к Первой главе специально сделан для "Пиковой дамы". И здесь ни о какой тщательности отделки речи не идёт.

Сначала подумал, что " Речь" опять попалась на своëм идеальном воспроизведении подлинников — старые-то художники привыкли к стандартному качеству советской полиграфии, когда все мелкие детали сливаются. Потом понял, что это всë-таки подготовительный эскиз художника: прикинуть композицию, распределить цвета. Это черновой рабочий материал. Как он попал в книгу?

Для сравнения: следующая иллюстрация в Первой главе. Мизансцена почти такая же. Эту иллюстрацию можно принять за законченную — размытость свойственна акварельным рисункам, некоторые художники специально усиливают чувство зыбкости. Но для творчества Рейпольского подобные приёмы не свойственны.

Удивительно в иллюстрациях к Первой главе, что в них нет молодой красавицы-графини, блиставшей в Париже в прошлом — осьмнадцатом — веке. По-моему, ни один художник этого сюжета не упустил. А у Рейпольского его нет. Дерзко художник нарушил каноны! Или всё-таки просто не успел толком закончить сюиту, и даже отдал для закрытия прорехи совсем уж рабочий эскиз?

Более привычный по технике и внутреннему содержанию рисунок открывает Вторую главу. Это у нас старую графиню одевают — и Пушкин пока вполне сдержанно отзывается о её глубокой старости. Это потом, в сцене раздевания в конце этого длинного дня, Пушкин обрисует отталкивающий образ старухи (и большинство художников это нарисуют). А Рейпольский такого не любит, у него все персонажи красивые. Даже и старая графиня красивая дама — со следами былой красоты, как говорят.

Следом идут портреты молодых героев. Лиза, конечно, очаровательна. А вот с Германном — что-то не то. У всех художников Германн — демонический герой, или уж трагический, по крайней мере. Ожидаешь, что Рейпольский даст нам писанного красавца. Однако, нет — лицо у Германна неприятное, что для Рейпольского равнозначно тому, что он нарисовал бы исчадие ада. Рейпольский пересматривает традиционную интерпретацию пушкинской повести.

Рейпольский не любит кровожадных сцен. Рисует только как Германн на коленях умоляет графиню открыть секрет трëх карт. А как пистолетом грозит — нет, не рисует. Германн зачем-то со шпагой.

Сцена бала — в то время, как Германн вершит своë чëрное дело, Лиза танцует на балу со штабс-ротмистром Томским (любит Пушкин географическую основу фамилий: Онега, Лена, Минск, Томск, Германия опять же). Рисунок снова производит впечатление неотделанного. Ладно, можно предположить, что Лиза в концепции Рейпольского — заморыш. Это свежо. Пусть и Томский будет заморышем, посмотрим, может это для чего-нибудь художнику надо.

А, вот для чего. Сцена встречи Германна и Лизы. Впервые на иллюстрации Германн сидит на подоконнике у большого прямоугольного окна, а не у маленького полукруглого. Германн у Рейпольского — великан с неприятным лицом (со шпагой — знатоки потирают руки в предвкушении объяснения, какое именно холодное оружие было у военных инженеров в пушкинское время; палаш, наверное). А Лиза — да, заморыш. Но заморыш Томский, произведённый в ротмистры, не на ней всё же женится, а на княжне Полине.

Привидение очень телесно, Рейпольский вынужден обозначить его природу — рисует неземное сияние.

Игра.

При разнообразии стилей и техник современной книжной иллюстрации, всегда можно найти оправдание художнику или издателю. Но всё же эта сюита Рейпольского к "Пиковой даме" очень похожа на черновой вариант.

Та же ведь беда и в "Капитанской дочке" Рейпольского. Но там это был единичный случай, который можно было объяснить случайностью. Забавный курьëз. На рисунке видно, что лицо одного персонажа заштриховано — художник хотел переделать и забыл.

Вот покрупнее.

Переживаю за Рейпольского. Не оставляю надежды, что в "Пиковой даме" произошла техническая накладка и в печать по недосмотру отправился файл с черновым макетом художника.

За "Речь" не переживаю: успех этой книги у коллекционеров обеспечен (а большинство простых покупателей ничего и не заподозрят). Когда выйдет второе исправленное издание, его тоже сметут, чтобы сравнивать с первым. Я вот обязательно смету.

Не все издательства успели к пушкинскому юбилею 2024 года. Значимые статусные книги продолжают выходить в нынешнем году. Очень большого размера том: "Пиковая дама" (М.: Волки на парашютах, 2025) с вновь созданными иллюстрациями последнего из Трауготов. Серьёзное дополнение пушкинианы Г.А.В. Траугот.

Это так называемая "Книга художника" (издатель обозначил это, как теперь принято, "Арт-бук Траугота").

Манера Трауготов, потрясшая шестьдесят лет назад первых читателей, сохранилась в общих чертах и до наших дней (что неизбежно и естественно). Несколько направлений в манере Трауготов можно выделить, самая колючая из этих манер — чёрные линеарные рисунки на белом или слегка подсвеченном фоне. "Пиковая дама" выполнена в этой манере.

Безрадостная сюита. Цветовая гамма — бледно-грязноватая. В рисунках — полный сумбур: приём, намеренно доведённый до предела. Сюжет "Пиковой дамы" всем известен, можно отдаться впечатлениям. Провокационность Трауготов по-прежнему взбадривает пушкинистов.

Начальные листы — введение в сюиту.

1) Форзац: руки игроков на зелёном сукне. Уже классический сюжет для иллюстраторов "Пиковой дамы" (см.). Но сукно у Траугота побуревшее, отнюдь не радостного изумрудного оттенка.

2) Минималистическое заглавие. Но это ещё отнюдь не титул.

3) Разворот, на котором Пушкин вглядывается в "омрачённый Петроград". А следующий разворот — уже титульный. Мельтешение профилей.

4) Идут вступительные развороты: эпиграф к повести в целом и шмуцтитул первой главы. К эпиграфу — двойная пиковая дама, к шмуцтитулу — главный герой с двоящимся профилем.

5) Следующие развороты: эпиграф к первой главе и собственно начало главы.

Не так уж мало художников иллюстрировали пушкинские эпиграфы в "Пиковой даме". Был у меня даже отдельный обзор (см.) — но там художники вслед за Пушкиным играли с эпиграфами: давали их в иной технике, чем основные иллюстрации, выдвигали свои толкования. У Траугота такого разделения иллюстраций нет.

В книге страничная иллюстрация на одной стороне каждого разворота (а на полях другой стороны часто небольшие зарисовки), а кроме того и целые иллюстрированные развороты постоянно встречаются. Подробнейшее иллюстративное сопровождение текста. Это свойство Трауготов — рисовать обо всём, иллюстрировать каждую строку. В советское время их редакторы останавливали, а теперь некому.

Примеры построчного иллюстрирования второстепенных эпизодов, случайных мыслей.

1) Из Третьей главы.

цитата

...молоденькая, быстроглазая мамзель принесла записочку из модной лавки. Лизавета Ивановна открыла ее с беспокойством, предвидя денежные требования, и вдруг узнала руку Германна.

— Вы, душенька, ошиблись, — сказала она, — эта записка не ко мне.

— Нет, точно к вам! — отвечала смелая девушка, не скрывая лукавой улыбки. — Извольте прочитать!

<...>

— Это писано, верно, не ко мне! — И разорвала письмо в мелкие кусочки.

— Коли письмо не к вам, зачем же вы его разорвали? — сказала мамзель, — я бы возвратила его тому, кто его послал.

Когда-то я восхищался, что Панов единственный догадался эту очаровательную сцену проиллюстрировать (см.). Вот теперь и рисунок Траугота в базе имеется.

2) Из Шестой главы

цитата

Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место.

Вот оно как — идеи бьются на мечах за место в голове.

Пройдёмся по моментам повести, которые я когда-то назначил ключевыми с точки зрения иллюстрирования.

Подробнейшее изложение переговоров графини. Выбираю сцену беседы с мужем (в память об этой сцене у Шухаева — см.).

Метания-то у Германна, понятно, душевные. И вот такие состояния только Трауготы и умели выражать в рисунке.

Вопреки впечатлению, которое хотел создать молодой Пушкин, художник с пониманием отнёсся к старости — графиня тверда умом.

Три абзаца Заключения. Если другие художники и рисуют здесь что-то, так только одного Германна. Траугот не таков, для него эти несколько строк — кладезь психологии. Значение пушкинского эпилога оценено слабо, что приводит к конфузам. Году в 1983-м в передаче "Что? Где? Когда?" знатокам показали последнюю сцену оперы Чайковского (Германн стреляется, Лиза топится) и спросили: "А как у Пушкина?". Они с трудом вспомнили, что Германн в первоисточнике сошёл с ума, но Лизу всё-таки утопили.

Траугот просвещает будущие поколения, показывает, как там у Пушкина на самом деле.

1) Германн, действительно, сошёл с ума. Это трауготовская стихия — очень сильная иллюстрация.

2) Разворот. Слева — Томский, который произведён в ротмистры и женится на княжне Полине. Странно, что Пушкин выделил этого второстепенного персонажа (видимо, его роль в пружинах сюжета мною не до конца осознана). Но художник всё равно поторопился (сразу от первого к третьему абзацу перескочил). Ничего, на правой стороне разворота дана судьба всех — помимо Германна — персонажей: Лиза обнимает мужа, Томский опять венчается, у Лизы завелась воспитанница.

3) И ещё разворот! На сей раз отдельная иллюстрация посвящена многозначительной ремарке: "У Лизаветы Ивановны воспитывается бедная родственница". Уж, понятно, как её Лиза воспитывает (по образцу воспитательной тактики старой графини). Утопилась Бедная Лиза у Карамзина. А пушкинская Лиза не бедная — топиться в альтернативной русской литературе будет её воспитанница. Кто там такой зелёный на правой стороне разворота? Сумасшедший Германн?

Вероятно, это были наброски разных вариантов иллюстраций к Заключению. Художник, видать, выбросить что-то не решился, а издатель не стал проявлять редакторский диктат. Ну и славненько. Можно Заключение к "Пиковой даме" отдельным иллюстрированным изданием выпускать с комментариями.